Пышная шевелюра и короткая бородка придавали ему флибустьерское очарование. Правда, тон его костюма был подобран не совсем удачно — бутылочного цвета шерсть делала оливковое лицо мужчины зеленоватым. В шикарном офисе Магомед Гаджиев и Серафима Кобылянская были одни, но рядом, в приёмной, с утра гомонили охранники. Их гортанные выкрики и сочный хохот то и дело прерывались телефонными звонками.

— Странно, если у Крыгина получилось договориться с этим маменькиным сынком, — пожала плечами Серафима. — Кажется, предыдущий шеф был куда более подходящим для них, но и его пришлось убрать. Субоч никогда не отягощал себя нравственными терзаниями и был готов на многое. После того, как он застрелился, я ожидала, что потребуется избавиться и от Арнольда Альбертовича. Правда, отец его — не последний чин в мэрии, а сводный брат — майор милиции, — размышляла Серафима, присаживаясь за тот же полукруглый столик. — Вероятно, сейчас его трогать опасно. Нужно попробовать договориться. Ни Арнольду, ни Лёше Крыгину нельзя делать резких шагов. Приличный мальчик ещё не забыл похороны Субоча, а потому вряд ли захочет повторять его ошибки. А для Крыгина и его людей опасно убирать второго подряд директора фирмы. Конечно, если Тураев не поймёт, чего от него хотят, придётся пойти ва-банк. Из-за глупости директоров «Аэросервиса» Лёша Крыгин и те, кто за ним стоит, несут большие убытки.

— Наверное, так оно и есть. — Гаджиев покрутил на длинном тонком пальце массивный золотой перстень. — Но это — не наше дело, Сима. Закажут — выполним. Не закажут — не выполним. Всё очень просто. Зачем бежать впереди паровоза, если у нас и без того хватает проблем? Кстати, Серёжа Вербицкий не звонил тебе сегодня? Вчера Ксенька захотела побарахтаться с ним в постельке, позвонила в «Лотос» и попросила персонально Серёженьку. Я дал ему приказ немедленно выехать и сделать всё, что она попросит. Но пока он на связь не выходил.

— Продолжает удовлетворять изощрённые сексуальные потребности Ксюточки, — усмехнулась Серафима. — Она ненасытна, как диабетик.

— Между прочим, Казанок из Мадрида уже должен вернуться. И тоже пока молчит. Может, застал Серёгу в постели любимой жены? — Гаджиев блеснул чёрными, как угли, глазами. — Или вылет задержали — такое тоже случается…

— Надеюсь, что Казанок Серёжу не убьёт из ревности, — сам же оплачивал его услуги. Но хотя бы для вида должен в морду дать, чтобы Ксения не заподозрила их в сговоре.

Серафима внимательно рассматривала свой французский маникюр. Обрезанные в виде лопаточек её ногти были покрыты белым, похожим на эмаль, лаком.

— Я велела Серёже вести себя естественно, но особо сильного сопротивления Казанку не оказывать…

Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет вбежал высокий юноша с осиной талией, лицом похожий на Магомеда. Ни слова не говоря, он бросился к стоящему в углу телевизору, нажал на кнопку пульта.

— Отец, посмотри, только что начали передавать! — Юноша, казалось, даже не замечал Серафиму. — Криминальная хроника! Я включил от балды, а там про Казанка! Его убили утром! Вот, смотри, и Серёгу тоже!..

— Погоди… Кто убил?..

В речи Гаджиева внезапно прорезался сильный акцент. Ему было бы легче перейти на родной язык, но в присутствии Серафимы он не мог так поступить.

— Чего, обоих замочили?!

— Слушай лучше, — бесстрастно прервала его Серафима, поднимаясь со стула и подходя поближе к телевизору. — Да, это они. И оба мертвы.

На экране суетились милиционеры, люди в штатском, не нужные здесь медики. Все ходили по холлу, перешагивая через скорчившееся тело Вербицкого, а в спальне осматривали труп грузного мужчины. По массивной голове, седым кудряшкам, золотым зубам, поблёскивающим между приоткрытыми толстыми губами, все узнали Михаила Казанцева. Он лежал на полу спальни, в своём длинном чёрном пальто и белом шарфе, густо залитым кровью. Ксения сидела на пуфике у туалетного столика, сжавшись в комочек под норковой шубой — её трясло.

Камера оператора скользила по стенам богато убранной спальни Казанцевых, задерживаясь на позолоченных украшениях дверных ручек и кроватных спинок. А за окном летел всё тот же мокрый снег, что и здесь, в центре Москвы.

— Вдова Михаила Казанцева Ксения призналась в убийстве мужа и своего знакомого Сергея Вербицкого, — говорил за кадром репортёр.

Его равнодушный, даже весёлый голос раздражал прильнувших к телевизору больше всего.

— Скажите, Ксения, почему вы это сделали? — В кадре появился микрофон.

Осунувшееся личико Ксении исказилось судорогой.

— Они обе предали меня, — хрипло сказала молодая вдова и замолчала.

— И этого достаточно для убийства? — удивился репортёр.

— Да. Они обрекли меня на гибель! — всё тем же бесстрастным голосом отозвалась Ксения. — Это был адекватный ответ.

— Каким образом они обрекли вас на гибель?! — изумился репортёр.

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, — прошептала Ксения. Её кожа не отличалась по цвету от голубоватых фарфоровых тарелок, украшающих стены комнаты. — Скажу только, что они вступили в сговор против меня.

Кобылянская и Гаджиев переглянулись, и по их спинам пробежали мурашки. Получается, Ксения про всё узнала, и теперь может дать соответствующие показания. Но откуда?! Раскололся Казанок? Зачем ему это потребовалось? Неужели перепился до того, что подставил всю контору? Раньше он даже во время семейных скандалов умел держать себя в руках, никогда не болтал лишнего…

— Можете рассказать, как всё произошло? — продолжал допытываться репортёр.

Ксения сняла бриллиантовые серьги и сжала их в кулаке.

— Я позвонила Вербицкому и попросила его приехать. Выясняя отношения, мы поссорились. Вербицкий запустил в меня подсвечником, и я нечаянно выстрелила в него. Я ничуть не сожалею, что всё так вышло. Я и прежде хотела его убить. И мужа тоже, потому что не смогла бы его простить.

— Неужели Серёга?.. — пробормотала Кобылянская, кусая губы. — О чём она его спрашивала, теперь уже не узнаешь. Но он, видимо, подтвердил…

— Ваш муж прилетел из Мадрида ночью, домой приехал рано утром. Вы, дожидаясь его, уже задумали убийство?

— Да, но мне пришлось ждать его пять часов. Когда муж вошёл в квартиру, я притаилась в спальне. Вот здесь! — Ксения обвела взглядом комнату. — Он вошёл, позвал меня. Я расплакалась, вскочила с постели. Пистолет был под подушкой, и я три раза выстрелила мужу в грудь. Я хотела многое ему сказать, но не смогла произнести ни слова.

— Судя по всему, вы — очень меткий стрелок, — сказал репортёр. — И давно у вас в доме находилось оружие?

— Охотничьих ружей у нас было три, а этот пистолет муж подарил мне в прошлом году. Стрелок я никакой, — призналась Ксения. — Совсем немного позанималась в тире. Первый выстрел, в Вербицкого, я сделала во многом случайно. Брошенный им подсвечник больно ударил меня по руке, ну и… А в Казанцева пришлось выстрелить целых три раза. Один — в трёх метров, а два — в упор! — Ксения уже не ёжилась, а вызывающе смотрела в камеру. — И я ни о чём не жалею! Я ещё раз сделала бы то же самое!